По дороге в Riad Tanja мы заблудились снова, на этот раз капитально. Медина в Танжере небольшая, но потеряться в ней можно запросто. Портные вокруг шили золотые платья, кому-то несли свежий хлеб, верещала канарейка, а мы обреченно наматывали круги по узким улочкам, пытаясь хотя бы понять, с какой стороны море.

 Ничего не получалось. Кажется, мимо этой лавки с часами мы уже проходили. Или нет? Вертелись, как в калейдоскопе, горы куркумы, тажинов, чайников, платков, монбланы ниток и мисок, ковры, халаты, склянки с мускусом… С невидимого минарета заголосил муэдзин, мужчины еще быстрее задвигали иголками, по улицам побежали девочки с тарелками печеных баклажанов. Побежали и мы — от отчаяния. Тупик оказался поворотом, в крепостной стене открылась арка, улица вывернулась, сузилась и вдруг превратилась в коридор с прихожей. Мы были на месте.

Найти что-либо в Танжере непросто само по себе, но найти приличный ресторан сложно вдвойне: марокканцы поняли, зачем они нужны, совсем недавно. В Марокко ели и до сих пор едят дома, а лучшие повара—частные (причем почти всегда женщины). Кормят они, увы, только своих, и попробовать их еду можно лишь по знакомству. Исключений немного: неплохие рестораны есть в Марракеше, с его давней и требовательной экспатской общиной, и Фесе — неофициальной гастрономической столице. В Танжере экспатов когда-то тоже было навалом — в 1950-е их тут жило больше 60 тысяч. Но битников вроде Берроуза еда интересовала не слишком, а у джет-сеттеров вроде Барбары Хаттон были свои кухарки. И когда в Танжере закрыли все гей-бордели и зачистили всех дилеров, в городе почти не осталось ни экспатов, ни ресторанов — одни уличные лотки и харчевни для берберов, приехавших торговать оливками и козьим молоком.

Riad Tanja — это как раз один из первых ресторанов нового типа: и открылся в 2005-м, и рассчитан на туристов и богатые марокканские семьи. Он совсем крохотный и посвящен nouvelle cuisine marocaine — переосмысленной марокканской кухне. Строго говоря, ничего нового владельцы не придумали: чуть более нежная, чем обычно, харира, чуть более изысканные тажины, приготовленная как спринг-ролл бастийя. Больше всего поражает вроде бы необязательный раздел с закусками. Сочетанию тертой моркови с розовой водой как минимум лет пятьсот, но выглядит и пахнет она так, словно ее сделали специально для какого-нибудь гастрономического фестиваля. Это место, где становишься тайным рабом моркови: после морковной пасты с миндалем, морковных цукатов с орехами и маринованной моркови с зирой даже огурцы, вымоченные в вытяжке из цветов апельсина, не кажутся чем-то сверхъестественным. Если бы Берроуз дожил до такого, он точно бы ставился не героином, а тертой морковью из Riad Tanja. «Голый завтрак» остался бы ненаписанным — но кому нужны завтраки, когда бывают такие ужины.